Владимир ЮРИН: Я - русский не только по паспорту

Владимир Юрин служил в морской авиации, после армии окончил ВТУЗ при ЗИЛе, вся служба связана с любой техникой на автомобилях. В советское время работал на заводе им. Лихачёва, Минавтопроме, Министерстве геологии СССР. Всю жизнь поклонник поэзии, фанат поэтов шестидесятников, серьезно начал писать восемь лет назад, в настоящее время пенсионер, дача на реке Руза, увлекается рыбалкой и боевой славой Волоколамского края

Словаминарисуешь акварель

Я смотрю на огонь, на всполохи

пламени.

Я смотрю на огонь, на всполохи

памяти.

Мы прожили мгновенья, ушедшие

только что.

Время – как береста, сгоревшая

попусту.

Циферблат на стене отражает агонию.

Стрелки чётко идут, отмеряют

историю.

Соблазняясь взглянуть в ближайшее

будущее,

Не могу обогнать эти стрелки

бегущие.

* * *

В разгар весны, апреля середине,

Природу завалил не календарный

снег.

На вспухших почках - снежные

седины.

Остановило время свой неуловимый

бег.

Ещё недавно бабочки летали,

И первые подснежники цвели.

Зима пришла вторично в ареале

Зелёной дымки, вспыхнувшей вдали.

И ртутный столб, престижность

потеряв,

От холода зиме служить надумал.

В снегу деревья выстроились в ряд.

Опять январь представился им в думах.

Но всё же мы встревожились

напрасно,

И неминуемо весна придёт.

Расставит точки свои солнце властно.

Прогноз был просто задом наперёд.

* * *

Любить поэзию, писать стихи.

Всю ночь не спать, подыскивая

рифмы.

В весеннем небе облака встряхни,

Они прольются в сказочные мифы.

Словами нарисуешь акварель,

Размытую водою вешней.

Строптивый нынче выдался апрель,

Но сохранён весны порядок вечный.

Родной язык, стремлюсь ценить тебя

И понапрасну не бросать слова на

ветер.

Использовать обилье словаря,

И что мудрее будет – день или вечер.

Искусство взвесить две похожих

строчки,

Стратегия не бить по воробьям.

Весной заметить простенькие почки,

Чтоб летом выросли цветы друзьям.

* * *

Вечер серою кошкой подкрался,

Лапой толкая стрелки часов.

Солнце по времени спрятать

старался.

Сутки закрыть на бесшумный засов.

Ночью собаки залаяли дружно,

Люди подумали злость на весну.

Там, за деревней, в громадную лужу

Падали звёзды, целясь в луну.

* * *

По льду любви, страданий и страстей

Иду, а лёд коварно прогибается.

Любовь приносит много новостей,

Она своим твореньем наслаждается.

И поцелуй проталиной на льду,

От губ горячих полынья появится.

Не думая, я по следам иду,

А после нас одна любовь останется.

* * *

Моё воображение

Витает в облаках.

Оно – вне поля зрения,

Не ухватить никак.

А я дышу и внемлю

Фантазии своей.

И представляю Землю

За пазухой моей.

Я оживить пытаюсь

Заледенелый шар.

И перед богом каюсь:

На дан мне этот дар.

Тогда я превратился

В такого же, как все.

И будто сон мне снится,

Что я на колесе.

Вселенную, вращаясь,

Обозреваю я.

Земля там небольшая,

Уютная Земля.

Тогда я убедился:

Из всех планет моя,

Пригодная для жизни, -

Родимая Земля.

* * *

Собака бездомная, хвост волоча,

Бродила по улицам города.

И грустью в глазах мерцала свеча,

Моля избавить от голода.

Она подходила, хвостом завиляв,

Обнюхав приветливо каждого.

С надеждой смотрела в глаза, как

сказав,

Что жалость к ней – самое главное.

Но все равнодушно гнали её,

Не дав ни надежды, ни хлеба.

Никто же не знал: на творенье своё

Бог смотрит внимательно с неба…

* * *

Цветы девчонка вышивала,

Неистово мелькали пальчики.

А розы вспыхивали ало,

Ложилось мулине на пяльцы.

И руки уколов в азарте,

Не чувствовала этой боли.

Всё ярче расцветал розарий

От капель крови поневоле.

* * *

Я - русский не только по паспорту,

Я - русский душою и сердцем.

Надут мой жизненный парус

К России любовью усердной.

Поля и леса над рекой,

Раздольной, как вся Россия.

Пишу я стихи о родной,

В которых слова простые.

Земля на подступах Москвы

Горела под ногами,

Мы защищались, как могли,

Но немцы наступали.

Волоколамские леса

Для немцев были джунгли,

Засееные все поля,

Под танками пожухли.

А танки перли на штыки,

Все в ужас превращая,

Стояли наши мужики,

Пучек гранат сжимая.

Он ждал момента - ближе враг,

И пальцы рук синели,

Вот кину их, нырну в овраг,

Быть может уцелею.

Танк загорелся, гроб им всем,

И ярость мести в сердце,

Кровь закипала, а затем,

Мы пили водку вместе.

* * *

К двоюродной бабе Граше,

Нас с братом водили в гости.

Гостинца не было слаще -

Малины сушоной горстью.

Мы ели малину и слушали

Рассказ о ее сыновьях,

Два летчика, оба с веснушками,

На солнечной стенке висят.

На фото они в обнимку

В раме большой под стеклом,

Для матери боги в нимбах,

Под взглядом ее им тепло.

Чуть справа, в углу иконы,

Одна - Николай Чудотворец,

Любви материнской законник,

За жизнь сыновей борец.

Мать верила и молилась,

Смотрела на мирное небо.

Летайте на божью милость,

И птичек кормила хлебом.

Но мир вдруг внезапно рухнул,

Война в одночасье настала,

Глаза чудотворца потухли,

Мать птиц кормить перестала.

На третье утро войны

Под окнами крик воронья,

И Бог, не стесняясь вины,

Признался: “Ушли сыновья“.

Ушли в поднебесную высь,

Всю ночь мать молилась тогда,

Их души туда вознеслись,

Где их не собьют никогда.

* * *

Весь район Волоколамский

Я объездил на машине,

Вдоль дорог солдаты в касках,

Всюду братские могилы.

Сколько душ в одной шинели,

Сколько взглядов из-под касок,

Воевали, как умели,

Погибали, если скажут.

Командиры перед боем

О Москве напоминали,

Молча Вы молились богу,

Мать родную вспоминали.

Детство, юность за секунды

В голове летели пулей,

Молодость судьбою скудной,

Смерть уже сидела в дуле.

За леском гудели танки,

На двоих одна винтовка.

Нет ещё такой закалки,

Пробивать броню сноровкой.

Где-то вороны кричали:

“Вся надежда на подмогу”,

Артиллерия молчала,

“Прячься, братцы, за дорогу”!

Падали солдаты в поле,

Не было для них подмоги,

Временем не смоешь горе,

Спят солдаты у дороги.